Убийство оружияВ начале двухтысячных я впервые увидел в оружейных магазинах «мертвецов». До того появилось оружие «надувное». Аналогия с секс-шопом напрашивалась сама. Газовые пистолеты и револьверы, повторяющие формы и пропорции своих настоящих огнестрельных собратьев, так же походили на оружие, как надувная растопыренная баба на настоящую живую женщину. Все это газовое и пневматическое изобилие навевало чертовское уныние. «Надувные» пистолеты даже пахли пошлым резиновым парфюмом, а не «человеческим» масляно-пороховым духом. Они напоминали глянцевую молодежь – шеренги селекционных кастратов, когда-то из гуманизма лишенных признаков пола и убивающей силы. Но даже эти, «надувные», еще были живыми – одушевленными слезоточивым газом или «пневмой».
Единственными представителями благородного оружейного сословия были гладкоствольные ружья – двуствольные, помповые, магазинные. Среди них аристократами красовались нарезные карабины – десятизарядные СКС…
И вот среди «ижей», «тулок», браунингов, ремингтонов и винчестеров появились «мертвецы». Они выглядели как живые: великолепный пулемет «льюис», герой Гражданской войны, отставные советские ветераны – ручной пулемет Дегтярева, автомат ППШ и «мосинка» – великие и скромные трудяги войны, родные до слез. Были наган, революционный «товарищ Маузер» в лакированной, похожей на протез ноги, кобуре, пистолет ТТ и даже обрусевший немецкий пистолет-пулемет Фольмера, именуемый в народе шмайсером – он тоже там был.
Помню радостное изумление. «Это что же?» – спросил я у продавца. – «Настоящие?» – «Настоящие». – «Продаются?» – «Да», – тот подтвердил. Лениво, равнодушно.
Тогда законодательство меняло шкуру раз в полугодие. Я на миг поверил, что просто прозевал поправки к закону об оружии. Ведь в той же Прибалтике боевые пистолеты доступны обычным людям…
Я глянул на ценники. Они скалили зубы. По всем меркам – дороговато. Но ведь маузер, ППШ, «максим» – культовое оружие, рок-звезды великих войн. Наверное, государство поиздержалось и решило уступить гражданам складские излишки… Правильный ход, давно пора…
«По охотбилету?» – уточнил я. – «Нет, в свободной продаже». – «В свободной? Нарезное? Короткоствольное? Автоматическое?» – я не поверил. – «Так они же не работают, – пояснил продавец. – Там стволы высверлены и залиты, и механика вся вынута. Называется ММГ – макеты массогабаритные».
Оружейный прилавок оказался мавзолеем. В нем покоились ММГ – Мумии Мертвых Героев, Мощи Мучеников Гуманизма – ММГ. Не просто мертвое, а зверски убитое оружие. Как, должно быть, стонал «дегтярев», когда палачи заливали ему в ствол расплавленный свинец. Страшно подумать, что пережил маузер, когда потрошили стальные внутренности… Холодные трупы ТТ, нагана, фольмера смотрели на меня остекленевшими лицами. Если бы на мне была шляпа, я б ее снял, как перед могилой…
Много лет назад я уже видел убитый пистолет. В пору моего октябрятского детства в нашем дворе водился изгой, ребенок по имени Арсений, рыхлый, щекастый, похожий на Плохиша. Наверное, благодаря этому Арсению я так не люблю обветшалых имен с отголосками рассохшегося, как старый шкаф, благородства; удушливых, как диванная пыль: Максимилиан, Вениамин, Модест, Юлий, Аркадий.
Арсений происходил из пятикомнатной квартиры добротной «сталинки», его дедушка был генерал. Арсению это все не помогало – мальчишеская иерархия двора не знала квартирного вопроса.
К генералу, впрочем, относились хорошо. Он обращался ко всем по-военному, наблюдал за нами и, может, думал, что его презираемый внук когда-нибудь станет верховодить в этих играх, потом вырастет, поступит в военное училище и продолжит семейную традицию.
Арсений часто говорил, что дедушка обещал ему подарить для таких вот игр в войну настоящий пистолет. Однажды-таки он торжественно вынес во двор маленький браунинг. Знал Арсений, что ему с браунингом все равно не побегать. По неписаному закону лучшее оружие доставалось всегда старшему поколению играющих, но это давало владельцу право на должность ординарца или иное привилегированное положение.
