Будем отталкиваться от понимания автором
тезиса жесткой монетарной политики как
снижения кредитования предприятий – ведь она, по его мнению, ведет к
уменьшению зарплаты. Обратимся к данным. Нацбанк публикует данные
денежного обзора депозитных организаций (коммерческих банков) за период с 2007 г. За это время был только один эпизод сокращения кредитования нефинансовых организаций (к аналогичному периоду прошлого года) – с 01.09.2016 по 01.12.2017, когда требования банков к нефинансовым организациям снижалось из-за падения
спроса на кредиты (данные
мониторинга предприятий показывают значительное уменьшение потребностей в кредитовании в тот период). Если же понимать жесткую монетарную политику как слишком медленный рост кредитования, то, во-первых, неясно, кто определяет
«правильный» темп роста кредитования, а, во-вторых, цифры тоже не на стороне тех, кто считает белорусскую монетарную политику жесткой. С января 2020 г. темпы роста кредитной задолженности предприятий перед банками не опускались ниже 10% г/г (в среднем – 23% г/г). Назвать это ограничением кредитования язык не поворачивается.
Далее данные говорят о том, что за период с января 2007 г. было три эпизода падения реальной зарплаты: июль-декабрь 2009 г., июль 2011 г. – февраль 2012 г. и июль 2014 г. – декабрь 2016 г. В каждом эпизоде падения зарплаты кредитование росло очень быстро: на 46, 75 и 21% г/г в первый, второй и третий эпизоды (среднее арифметическое темпов роста по месяцам). Более того,
весь 2017 г. реальная зарплата росла на фоне падения кредитования. Эти цифры иллюстрируют простой факт:
зарплата растёт не потому, что банки кредитуют предприятия. Она растёт тогда, когда увеличивается производительность труда: в долгосрочном периоде эти показатели связаны один к одному. Кредитование не может быть причиной и роста производительности труда, иначе Зимбабве опережало бы по уровню жизни весь мир. Белорусские госпредприятия
«заливали» кредитами, а теперь Минфин берет на себя их долги и расплачивается по госгарантиям. В то же время стабилизация денежного рынка в 2018 г. привела к взрывному росту
спроса на кредиты со стороны частных компаний.
За кредитами обращались – и получали их – те предприятия, чьи бизнес-модели позволяли увеличивать производительность темпами, достаточными и для обслуживания кредитов, и для повышения зарплаты. Результаты говорят сами за себя: за 2013–2020 гг. в госсекторе реальная зарплата росла на 4.5%, а в частном – на 8.3% в среднем за год.
В рубрике «немного социологии» пару слов о том, что население «косвенно не устраивает жесткая монетарная политика». Летом 2019 г., когда инфляция в Беларуси была в районе 6% г/г, респонденты
национального опроса населения называли её наиболее актуальной проблемой современной Беларуси (в свой «топ-5» её включили 55.4% опрошенных). Осенью 2007 г., когда инфляция была в районе 10% г/г,
результат был аналогичным (65.3% опрошенных). Вывод прост:
население не устраивает высокая инфляция. А мягкая монетарная политика,
как известно, ведёт к росту цен и, соответственно, падению «народного благосостояния»,
особенно благосостояния беднейших 20% населения.
Второй тезис намного проще – его автору хотелось бы, чтобы банки платили высокие проценты по валютным вкладам (а их полная сохранность
гарантирована государством). Желание понятное, но причем здесь перераспределение доходов в пользу банков? По валютным вкладам банки
резервируют 17%, причем в рублях, и несут издержки резервирования и валютные риски. Так Нацбанк снижает стимулы держать сбережения в валюте, чтобы уменьшить долларизацию, которую мы получили в наследие после двух десятилетий экспериментов с монетарной политикой, едва не угробивших экономику.
