О смирении.
Скорби и страдания теснят человека, давят на него со всех сторон (скорбь по древнегречески будет
ἡ θλῖψις (thlipsis), что этимологически значит
давление, сжимание, утеснение . Терпение же позволяет не покидать «жизнь на посту», те боевые жизненные позиции («жить – значит воевать», говорил древнеримский философ Сенека), которые сознательно занял человек.
Евангельские слова «претерпевший же до конца спасется» (Мф. 10, 22) исходя из этого с некоторой долей условности можно переводить и так: «Спасется тот, кто до конца пребудет на занятых им позициях». Поэтому надо верить, что в каком-то смысле человек может вытерпеть все. Отцы Церкви единодушно говорили, что ни на кого Бог не возлагает ноши большей, чем та, которую он может понести.
Однако, само терпение тоже должно быть на чем-то основано. Его исток – смирение. Последнее является основанием не только для терпения, но и для всех прочих добродетелей. Отсутствие же смирения, т.е. гордость, может своим ядом отравить любые добрые дела и свойства. «Ни самый страх Божий, ни милостыня, ни вера, ни воздержание, ни другая какая-либо добродетель не может быть совершена без смиренномудрия» (авва Дорофей). Так с Неба из высшего чина ангелов был низвергнут Люцифер, который за его блеск и красоту и был прозван «несущим свет». Он был отмечен всеми преимуществами и достоинствами, кроме одного – смирения, когда решил, что своей премудростью, красотой и добродетелями он обладает не благодаря Богу, а сам по себе.
Тут очень важно то, что смирение выше и любых человеческих сил, его невозможно приобрести, если не будет благодати и помощи свыше. Оно сверхестественно, и в сущности – противоречит обычной человеческой психологии. Смирение выражается в том, что человек любые нанесенные ему обиды, даже несправедливые, воспринимает как пришедшие по адресу и вполне заслуженные. Хочется спросить: разве это разумно? Почему надо все сносить и прощать? И кто сможет так делать? Кому это по силам? Ведь мы живем, постоянно окруженные ссорами и сварами, которые сами же и создаем. Как однажды заметил философ Владимир Бибихин – мы живем едва терпящие других, едва терпимые другими. Это, если не кривить душой, и есть – обычная «человеческая ситуация».
Однако интересно, что древнегреческое слово «смирение»,
ἡ ταπεινοφροσύνη (tapeinofrosyne), дословно значит смиренномудрие. Оно составлено из двух слов. Первое – прилагательное
τα
πεινός (tapeinos), которое переводится как «низкий», «малый», «покорный», «смиренный». А второй корень этого слова образован от ἡ
σωφροσύνη) (sōfrosyne), что значит «благоразумие», «здравый смысл», «мудрость». Поэтому, если исходить из второго корня, в смирении есть глубокое разумное содержание, которое на первый (и даже на второй) взгляд не видно и непонятно «естественному человеку».
Возможно, это как раз тот случай, про который средневековые философы-богословы говорили – «я верю, чтобы понимать». А именно, если верить в заповеди и поступать по вере, то все более ясным будет становиться и их смысл и их правильность. Тогда смирение оказывается всего лишь трезвым видением и пониманием самого себя (а ведь это труднее всего, говорили древние – «познать самого себя»). Как «пьяному море по колено», так и тот, у кого нет хотя бы немного смирения, живет в состоянии духовной эйфории, и не видит со стороны ни самого себя, ни бревен в собственном глазу. При таком понимании смирения, отсутствие гнева даже на тех, кто, казалось бы, этого вполне заслуживает, или следование заповеди «не судите» даже в отношении тех, кого вроде бы нельзя не осудить, подкрепляются тем трезвым соображением, что Бог так же любит повздорившего с тобой человека, как и тебя самого. Смирение открывает для христианина целый Божий мир и других людей, восприятие которых замутняют и закрывают для нас наши же обиды. Поэтому смирение, впридачу к прочим его смыслам, вполне можно трактовать как благоразумное или трезвое самоуничижение, позволяющее человеку не заслонить от себя весь мир тенью собственных страстей, и увидеть все так, как оно есть.
Статья скопирована с сайта foma.ru
