Я был в бешенстве, а Кукушкин в недоумении. Он натянул галифе и спокойно отправился досыпать. Я же оставшуюся часть ночи лихорадочно думал, что же предпринять. И надумал – однако ничего более идиотского я выдумать не мог.
Утром, когда все проснулись, я велел команде построиться. Видимо, было на лице моем что-то, удивившее всех. Обычно я никогда не практиковал официальных построений, поверок и т. п., которые предписывал армейский устав. Шла война, и мы чихали на всю подобную дребедень. А тут вдруг – "Рав-няйсь! Смирррна!"… Все подчиняются, хотя в строю есть многие званием выше меня. Я приказываю Кукушкину выйти вперед и произношу пламенную речь. Кажется, я никогда в жизни не был так красноречив и не говорил так вдохновенно. Я взывал к совести, говорил о Прекрасном, о Человеке, о Высших Ценностях. Голос мой звенел и переливался выразительнейшими модуляциями. И что же? Я вдруг заметил, что весь строй улыбается до ушей и ласково на меня смотрит. Закончил я выражением презрения и порицания гвардии ефрейтору Кукушкину и распустил всех. Я сделал все, что мог. Через два часа весь севрский сервиз и вообще вся посуда были загажены. Умудрились нагадить даже в книжные шкафы. С тех пор я больше не борюсь ни за Справедливость, ни за Высшие Ценности».
Меж тем, если бы эти солдаты обладали даром красноречия, они могли бы прочитать молодому офицеру свою лекцию – о своих высших ценностях, о своем чувстве справедливости.
Дэвид Саттер
Смотри также
Россия в колее агрессий и репрессий. Дэвид Саттер – о своей новой книге
Русский мир откладывает личинку везде, куда приходит
Польский писатель Станислав Лем попытался объяснить засирание домов в Европе во время триумфального шествия по ней советского солдата-освободителя в 1945 году: "Этим они мстили не только немцам (в конце концов, – другим!) за то, что немцы устроили было в России, но и мстили всему миру за пределами своей тюрьмы местью, самой подлой из всех возможных: ведь они обгаживали всё — никакие животные не демонстрируют подобной, так сказать, ЭКСКРЕМЕНТАЛЬНОЙ жестокости, которую демонстрировали русские, забивая и наполняя своими экскрементами разгромленные салоны, госпитальные залы, биде, клозеты, гадя на книги, ковры, алтари; в этом обгаживании всего мира, который они теперь могли (какая это радость!) испинать, истолочь, обгадить…" (спасибо Сергею Медведеву за цитату и ее перевод).
Среди многочисленных синонимов слова "испражниться" ("сходить по-большому", "какать", "гадить", "справить нужду") находим в словарях неожиданное: "отложить личинку". В нашем контексте это удивительно точное определение. Лучше не скажешь. Русский мир откладывает личинку везде, куда приходит. Что из нее вырастет?
Это не просто месть тем, кто жил свободнее, богаче, разумнее. Это послание, которое описывает будущее занятых территорий.
Мы же ясно видим, что если русский мир задержится там, куда пришел, жизнь там деградирует, законы заменяются понятиями, экономика упрощается до средневекового уровня, на месте цветущих садов вырастают помойки, а искусство и культура умирают. Мы хорошо видим это на примере когда-то процветавших курортов Абхазии, на примере ухоженных Донецка и Мариуполя, превращенных в бандитские анклавы либо вовсе разрушенных.
Завоеватели подспудно, нутром ощущают свою великую миссию: разрушение цивилизации. Любой. Не только европейской. Это не отношения победителя – проигравшего (как бывает на войнах), это именно послание окружающему миру, в котором содержится символ будущего.
Чтобы подчеркнуть, что мы имеем дело с противопоставлением себя не европейской цивилизации, а любой цивилизации в принципе, приведу пример из еще одного произведения, который мы изучали в школе. Лев Толстой в "Хаджи-Мурате" описывает чеченское село, из которого только что ушли русские солдаты:
"Вернувшись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена… Взрослые дети не играли, а испуганными глазами смотрели на старших. Фонтан был загажен, очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него.
Утром, когда все проснулись, я велел команде построиться. Видимо, было на лице моем что-то, удивившее всех. Обычно я никогда не практиковал официальных построений, поверок и т. п., которые предписывал армейский устав. Шла война, и мы чихали на всю подобную дребедень. А тут вдруг – "Рав-няйсь! Смирррна!"… Все подчиняются, хотя в строю есть многие званием выше меня. Я приказываю Кукушкину выйти вперед и произношу пламенную речь. Кажется, я никогда в жизни не был так красноречив и не говорил так вдохновенно. Я взывал к совести, говорил о Прекрасном, о Человеке, о Высших Ценностях. Голос мой звенел и переливался выразительнейшими модуляциями. И что же? Я вдруг заметил, что весь строй улыбается до ушей и ласково на меня смотрит. Закончил я выражением презрения и порицания гвардии ефрейтору Кукушкину и распустил всех. Я сделал все, что мог. Через два часа весь севрский сервиз и вообще вся посуда были загажены. Умудрились нагадить даже в книжные шкафы. С тех пор я больше не борюсь ни за Справедливость, ни за Высшие Ценности».
Меж тем, если бы эти солдаты обладали даром красноречия, они могли бы прочитать молодому офицеру свою лекцию – о своих высших ценностях, о своем чувстве справедливости.
Дэвид Саттер
Смотри также
Россия в колее агрессий и репрессий. Дэвид Саттер – о своей новой книге
Русский мир откладывает личинку везде, куда приходит
Польский писатель Станислав Лем попытался объяснить засирание домов в Европе во время триумфального шествия по ней советского солдата-освободителя в 1945 году: "Этим они мстили не только немцам (в конце концов, – другим!) за то, что немцы устроили было в России, но и мстили всему миру за пределами своей тюрьмы местью, самой подлой из всех возможных: ведь они обгаживали всё — никакие животные не демонстрируют подобной, так сказать, ЭКСКРЕМЕНТАЛЬНОЙ жестокости, которую демонстрировали русские, забивая и наполняя своими экскрементами разгромленные салоны, госпитальные залы, биде, клозеты, гадя на книги, ковры, алтари; в этом обгаживании всего мира, который они теперь могли (какая это радость!) испинать, истолочь, обгадить…" (спасибо Сергею Медведеву за цитату и ее перевод).
Среди многочисленных синонимов слова "испражниться" ("сходить по-большому", "какать", "гадить", "справить нужду") находим в словарях неожиданное: "отложить личинку". В нашем контексте это удивительно точное определение. Лучше не скажешь. Русский мир откладывает личинку везде, куда приходит. Что из нее вырастет?
Это не просто месть тем, кто жил свободнее, богаче, разумнее. Это послание, которое описывает будущее занятых территорий.
Мы же ясно видим, что если русский мир задержится там, куда пришел, жизнь там деградирует, законы заменяются понятиями, экономика упрощается до средневекового уровня, на месте цветущих садов вырастают помойки, а искусство и культура умирают. Мы хорошо видим это на примере когда-то процветавших курортов Абхазии, на примере ухоженных Донецка и Мариуполя, превращенных в бандитские анклавы либо вовсе разрушенных.
Завоеватели подспудно, нутром ощущают свою великую миссию: разрушение цивилизации. Любой. Не только европейской. Это не отношения победителя – проигравшего (как бывает на войнах), это именно послание окружающему миру, в котором содержится символ будущего.
Чтобы подчеркнуть, что мы имеем дело с противопоставлением себя не европейской цивилизации, а любой цивилизации в принципе, приведу пример из еще одного произведения, который мы изучали в школе. Лев Толстой в "Хаджи-Мурате" описывает чеченское село, из которого только что ушли русские солдаты:
"Вернувшись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена… Взрослые дети не играли, а испуганными глазами смотрели на старших. Фонтан был загажен, очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него.