Ночь на Хэллоуин
Пока в Германии все отмечали Хэллоуин у меня было очередное дежурство. Пережито было много за эти сутки, в моменте уже закрадывались мысли, что не вывезу. Сегодня посвятил день восстановлению себя во всех смыслах.
Началось всё как обычно. Мелкие ушибики, порезики кухонными ножами. Одних отправляешь на рентген, другим колишь обезбол. Ближе к обеду дежурная интернистка попросила посмотреть пролежень пациента, которого ей привезли с типичным диагнозом для пожилых людей „AZ-Verschlechterung“, что в переводе с немецкого означает «пациенту что-то поплохело, но нам лень разбираться, в чём там причина, поэтому просто шлём его к вам на неотложку». У дедули 89 лет были сильно повышены лейкоциты и CRP. Сам он был в предшоковом состоянии с начинающимся сепсисом.
Фотка пролежня у меня есть, но не хочу никого пугать, выглядел он ужасно. Огромная рана в районе сакральной кости, с некрозной пластиной посередине. Заходить в палату без FFP-2 маски не советовалось, так как от стоящей из-за пролежня вони можно было синкопнуться. Вообщем фокус инфекции был как бы виден невооружённым глазом и посоветовавшись с главврачом по телефону было принято решение оперировать. Так как у дедушки была помимо всего прочего болезнь Паркинсона с сильно развитой деменцией соглашение на операцию он сам подписать не мог. Пришлось звонить его жене чтобы получить хотя бы устное согласие.
Сам пациент уже не первый год был под грифом KRKI (keine Reanimation, keine Intubation), что означает, что в случае чего пациента нельзя реанимировать и интубировать, так как родственники видя как он мучается, не хотели, чтобы врачи искусственно продлевали ему жизнь. Интубацию для операции нам естественно провести разрешили, но никаких массажов сердца или не дай Бог дефибриляций.
Организацией операции к моему счастью занялся главврач, так как у меня начался сущий ад из прибывающих пациентов. В кабинете рядом принимал заместитель семейного врача. И по скольку мы с ним знакомы и неплохо общаемся, он не стеснялся просить помощи с каждым хирургическим пациентом которого он принимал. Я по своей доброте душевной тратил на него время и занимался по сути благотворительностью, так как ему за каждого пациента переведут неплохую сумму денег, в то время как всю работу проделывал я. Вообще этот врач уже давно должен был по возрасту уйти на пенсию, но продолжает работать анестизистом и время от времени дополнительно подрабатывает заместителем семейного по выходным. На мой вопрос, на что ему не хватает денег, он ответил, что он помогает двум своим детям-студентам, которым сейчас 28 и 23 годиков. Когда я это услышал у меня перед глазами пролетели мои ночные дежурства санитаром в студенческие годы…
Вообщем в то время как я разрывался между своими и не своими пациентами, операционная была готова, а главврач уже парковал машину. Настроение у команды было хорошее, шутили шутки, смеялись. Я уже к тому времени был на столько уставший, что по вайбу явно не попадал в общую атмосферу. Перевернули пациента набок, зафиксировали, продезинфицировали, всё стерильно обклеили. Главврач разрешил мне выступить в роли оперирующего и я взял в руку электрический нож. Сделав буквально сантиметровый разрез слышу, как анестезистка выкрикивает, что пациент нестабильный. Я сразу же остановился. Смотрю на ЭКГ: синусовый ритм плавно сходит на нет и следом пролетает бесконечная прямая линия. Все замерли… молчание прервала медсестра, которая погладила пациента по голове пробормотав «счастливого пути». Меня почему-то охватила злость, до сих пор не могу объяснить почему именно эта эмоция. Сейчас, рассуждая трезво, понимаю, что наверное лучшей смерти в данной ситуации сложно представить. Лучше под наркозом чем в муках от сепсиса на интенсивке.
Звоню жене пациента, сообщаю, что её муж умер. По телефону слышу как она плачет. Прошу её приехать в клинику, она соглашается. Заполняю всю сопутствующую документацию. В причине смерти указал септический шок от пролежня четвёртой стадии в результате кахексии. Сам пытаюсь прийти в себя. Честно признаюсь стрессанул я знатно.
